Достояния Долины. Часть 4: Чуст

«Будешь в Средней Азии — не забудь купить чустовский нож!», — о пичаках, «столицей» которых традиционно считается Чуст, небольшой городок (46 тыс. жителей) между Кокандом и Наманганом, мне говорили гораздо чаще, чем о показанных в прошлых частях шелках Маргилана или риштанской керамике. На самом деле тема среднеазиатских ножей немного сложнее, так что в завершении рассказа о достояниях знойной Ферганской долины покажу сам Чуст и мастерскую печакли (оружейника) Хасана Умарова в Коканде.

А для любителей политоты и интернет-мемов могу сказать, что Чуст — ещё и родной город Алишера Усманова.

Рассказ о ножах, конечно, стоило бы начать с какой-нибудь легенды о древнем кузнеце, создавшем лучший в мире нож, о батыре, убившем этим ножом врага, или на худой конец о принцессе, в порыве несчастной любви вонзившей нож себе в сердце. Но столь же явных легенд, как те, которыми я начинал все три прошлые части, в том числе даже о совершенно прозаичном хлопке, о чустовских ножах я так и не нашёл. Известно лишь, что ножи в Средней Азии делали примерно столько же, сколько здесь жили люди, и вот этим вот ножам из Чуста (а так же наконечникам стрел), выставленном в Национальном музее Ташкента, порядка 3-4 тысяч лет. Более того, некоторые здешние историки утверждают, что именно в Ферганской долине была изобретена легендарная дамасская сталь, своё нынешнее название получившее лишь от захвативших Дамаск крестоносцев, а древние изделия из стали с редкими добавками вроде ванадия археологи в Долине находили не раз.

1а.

По прямой Чуст и Риштан расположен практически симметрично от Коканда, на востоке под 45 градусов к нему — Риштан в полусотне километров на Фергану, Чуст — в полусотне километров на Наманган. На практике, однако, от Коканда до Чуста гораздо дальше, так как дорога пересекает Сырдарью, через которую не так уж много мостов. За Сырдарьёй — Пап, конечный пункт новой железной дороги из Ташкента через горы, а в местном городском фольклоре Пап — это «ГЛАВНЫЙ НАМАНГАН!». Впрочем, почему многие узбеки смеются в кулак при упоминании Намангана — я лучше рассказу в самом Намангане. Чуст стоит у самого края Долины, и близ него из висящей над полями дымки вдруг проступают опалённые солнцем предгорья Тянь-Шаня.

2.

С главной улицы коллективное такси быстро свернуло и какими-то закоулочками привезло нас к задней стороне огромного, растёкшегося на много кварталов базара:

3.

Который и без намёка на ножи смотрелся впечатляюще — красками тканей:

4.

Изобилием фруктов:

5.

Чустовский базар запомнился мне одним из самых зрелищных в Долине:

6.

Вот и развал с ножами, и я не знаю, много ли людей хоть раз в жизни видели столько ножей в одном месте:

7.

Тут стоит немного разобраться с терминологией.
Пчак (в русской традиции), а правильнее пичак — это дословно просто «нож» по-узбекски, и соответственно теоретически пчаком можно назвать любой нож, сделанный узбеком, как и по той же причине «корд» — любой нож, сделанный таджиком.
Но пичакли (оружейник) в отличие от куляла (гончара) не привязан к сырью, поэтому свои центры изготовления ножей с незапамятных времён разбросаны по всей Средней Азии: в Долине это Чуст, Шахрихан и Андижан, в Таджикистане это Истаравшан (Ура-Тюбе), в «материковом» Узбекистане — Ташкент, Бухара и Уротеппа ближе к Самарканду. Более того, и сами ножи отличаются сутью, и нож на поясе всадника-воина явно не был похож на нож, которым дехканин рубил морковку для плова.
Чустовский нож здесь — лишь одна из разновидностей, особенности которой кратко изложены, например, здесь, и надо сказать, даже в самом Чусте довольно редкая.
Ну а Столицей Ножей скромный Чуст, как и Риштан, стал в 1970-е годы с появлением Чустовской ножевой фабрики, делавшей хозяйственные ножи в каждый узбекский дом. Хотя кузнечные артели здесь оформились ещё раньше, и слышал даже, что в войну именно Чуст поставлял ножи для далёкого фронта.

8.

Я в принципе не любитель оружия легче атомной бомбы, и покупать нож, а потом беспокоиться о его вывозе, не входила в мои планы. В Чуст я приехал в первую очередь посмотреть, как делают легендарные ножи и пообщаться с мастерами. Продавцы ножей с развала лишь развели руками: «Вы бы утром приехали! Усто утром приходят, а сейчас уже дома чай пьют!», и всё-таки один из продавцов вызвался нас проводить на другой конец базара — туда, где стоят кузницы. По дороге к ним становится всё больше и больше металла:

9.

Но в основном это сельхозинвентарь:

9а.

Однако даже он смотрится здесь впечатляюще:

10.

Лавок-мастерских, которыми одни и те же люди владеют по многу лет, украсив стены оберегами и фотографиями, на Чустовском базаре вообще немало… но мастеров, славных на весь Узбекистан, мы действительно не застали.

11.

Однако не у великих усто же покупают ножи простые обитатели кишлаков и махаллей! Помнится, давным давно в Узгене мы пили чай на веранде у пригласившего нас в гости старика, и когда старик заметил, что я разглядываю гранат на дереве в центре двора, в его руках словно из ниоткуда возник красивый кривой нож, которым он срезал плод и разломив, протянул нам — я подумал тогда, что в Киргизии наверное все узбеки ходят с ножами. Но у себя на родине узбеку бояться некого, да и милиция бдит, поэтому чустовский пчак для своих — не оружие, а хозяйственный инструмент. И мы просто завалились в самую обыкновенную кузницу, где делают самые обыкновенные ножи для самых обыкновенных местных жителей. Как и практически всюду в Ферганской долине, нам здесь обрадовались:

12.

Инструменты кузнеца… но в кузнице печакли, в отличие от «просто» кузницы, обязательно есть точилка:

13.

Стадии изготовления ножа. Все они сделаны из вторчермета, и в «прошлой жизни» могли быть напильниками или подшипниками, только последний сначала придётся расковать в ленту. Основные стадии изготовления ножа — ковка, закалка и отпуск, шлифование клинка, заточка, полировка, и установка рукоятки, которая делается отдельно и как правило из рога, причём иногда она надевается на стержень, а иногда устанавливается вокруг него двумя частями. Но судя по форме, в этой кузнице делаются не совсем чустовские ножи (разве что самый маленький рядом с молотками), а какая-то другая разновидность пичака. И главное, — это заметила Ольга, у которой сестра замужем за кузнецом-оружейником, — качество этих ножей так же очень сомнительное. У хорошего пичака клинок должен представлять собой в сечении правильный узкий треугольник, плавно сужающийся в лезвие, а здесь хорошо заметен «уступ».

14.

При этом ножами «бренды» Чуста не исчерпываются. Вот например «правильная» чустовская тюбетейка — чёрная, складная четырёхугольная, расшитая белой, а в идеале серебряной нитью. Качество, впрочем, и тут сомнительное, а цены те же, что в интернете на заказ, да и нашлась на весь базар всего пара тюбетеечных лавок:

15.

В стареньком советском путиводителе по Ферганской долине упоминалось так же, что Чуст — центр художественной резьбы по камню-травертину. Здесь действительно есть одна из лучших в Средней Азии фабрика декоративно-олицовочных камней, но о мастерах-камнетёсах нам никто не смог рассказать, или же мы не смогли правильно задать вопрос — распространённая ситуация в Средней Азии. Зато, — об этом в путеводителе как раз не было, — нынешний Чуст стал городом сапожников:

16.

Немалую часть базара занимают ряды простой, но весьма симпатичной обуви, которая тут же и делается в маленьких мастерских:

17.

И хотя бы обувь, по крайней мере с виду, у нас не вызвала разочарований — может быть потому, что это не бренд, а просто товар для своих:

18.

Но сам Чустовский базар в любом случае стоил поездки сюда из Коканда:

19.

Не только из-за своих лавок, но и из-за своих прохожих:

20.

Ворота у базара — весьма внушительная для скромного райцентра сталинка, словно триуфальная арка как награда за посильный вклад Чуста в Победу:

21.

Дом напротив да маршрутки по окрестным кишлакам:

22.

Базар стоит на вершине длинного холма, с которого улицы круто сбегают в обе стороны. Спустившись от базарных ворот по главной дороге примерно через километр можно обнаружить такие же сталинские ворота большого и тёмного парка, разбитого в 1932 году в по сути дела историческом центре Чуста:

23.

В его глубине — небольшая мечеть с минаретом (1886):

24.

Сохранившая расписной потолок, по меркам Долины достаточно скромный:

25.

Саму мечеть ныне занимает музей, к моменту нашего прихода уже закрытый, так что я сфотографировал лишь старый станок для разматывания шёлковых коконов за пыльным окном:

25а.

Чуть поодаль, под изящным новым мавзолеем покоится Лутфулла Мавлони — местный святой богослов, живший на рубеже 15-16 столетий. И хотя сама округа Чуста — едва ли не старейший очаг цивилизации в Долине (чустовская культура бронзового века), собственно город Чуст (изначально Чуэт) возник в 1483-92 годах как резиденция тимурида Умар-Шейха II — отца небезызвестного Бабура по соседству с Ахсикентом — древней столицей Ферганы на сырдарьинском берегу:

26.

В Русском Туркестане населённый почти исключительно таджиками Чуст был не селом, как Риштан, а заштатным городом (13 тыс. жителей) Наманганского уезда, и наверное единственным городом Российской империи, где по переписи 1897 года вообще не было русских, хотя было даже несколько индусов — не удивлюсь, если и управа его сидела в Намангане.  Сотню лет назад этот склон, наверное, облепляли глиняные махалли, а сейчас — всевозможные едаленки, в конце октября уже закрывавшиеся на зиму:

27.

Внушительное здание неясного возраста, нависающее над беседкой Лутфуллы — какой-нибудь ДК или Дворец пионеров:

28.

В зелени парка тут и там попадаются грозного вида скульптуры:

29.

А мужики за шахматами образовали натуральную выставку чустовских тюбетеек:

30.

Колоритный шумный базар, тихий ухоженный парк — такая вот своеобразная диалектика Чуста, как лезвие и обух пичаков.

31.

Напротив, кажется, городской чайханы с высоким куполом нашлось и коллективное такси, которым мы уехали в Коканд:

32.

Итак, как и в случае с Риштаном, стало ясно, что «чустовские ножи» — это те же два слоя: с одной стороны — низкокачественный, но массовый и дешёвый ширпотреб, которым завален весь Узбекистан; с другой стороны — творения мастеров-оружейников, которые не купишь на базарах. Я уже показывал мастерскую Абдумамона Хусейнзода в Истаравшане, делающего скорее даже не оружие, а целые скульптуры на клинках, в основном по мотивам «Шахнаме», а главные носители ножей в Средней Азии — и вовсе не узбеки, а уйгуры, воинственный народ Синьцзяна, где зарезать таким ножом колонизатора-китайца до сих пор за честь. Но в уйгурском «городе ножей» Янгишаре я не был, а до Ура-Тюбе доехал лишь спустя несколько дней после Чуста. Однако если в Риштане и ширпотребники, и выдающиеся мастера сидят в одном городе, потому что именно в его окрестностях добывается самая лучшая глина, то оружейники живут без привязки к месту. Говорят, лучшие пчаки делают и вовсе за пределами Долины, в Ташкенте и Бухаре (но последняя мне больше запомнилась не ножами, а ножницами), но ещё до поездки я знал, что в Коканде живёт известный на всю Долину печакли Хасан Умаров. Живёт скромно, в тихой махалле с поэтичным названием Чор-Чинор (Четыре Платана) на окраине, но ещё до поездки в Чуст во Ханском дворце Коканда музейщики дали нам телефон таксиста, который хорошо знаком с Умаровым и знает к нему дорогу. И вот, вернувшись из Чуста и переночевав, утром мы поехали на край огромного и шумного Коканда. Странный пепелац на дороге — это вовсе не эксперимент багдадского Дома Мудрости с энергией пара, а всего лишь трёхколёсный мотоцикл, везущий тандыр:

33.

Мы уехали за железную дорогу, свернули на какую-то тихую улочку, и вскоре поровнялись с самим Хасаном Умаровым, ехавшим домой на велосипеде. Он оказался стройным изящным человеком с тонкими черта лица, внешне похожим скорее на поэта или музыканта, чем на кузнеца-оружейника:

34.

Дом Умаровых — именно дом, а не музей-мастерская, как у риштанских усто из прошлой части. Но что здесь живёт кузнец — видно:

35.

Небольшая устохана (мастерская) стоит в глубине сада. Построить нечто побольше и поцветастее для туристов у Хасана Амановича в планах, но пока что здесь всё скромное и подлинное. Но двери кузницы — клеймо:

36.

На стене портрет отца, Амана Мулоджановича, который в свою очередь учился искусство печакли у своего двоюродного брата. В династии Умаровых известно пять поколений (и шестое подрастает), но не известен основатель, так что может быть она и старше — до советских времён именно Коканд был столицей ножей. Аман Умаров входил в Союз художников СССР и Художественную академию, а газета на чешском напоминает о кузнечном фестивале в Пршерове, на который в 2007 году приезжал со своими ножами Хасан.

37.

Кузница впечатляет обилием вещей разных эпох и сущностей:

38.

Будь то оружие, созданное предками:

39.

В том числе церемониальная сабля с волнистым клинком:

40.

«Мирный» металл с гравировкой:

41.

Или просто реликвии рода Умаровых:

42.

43.

Большинство ножей Хасан-ака делает из тех же заготовок, что и кузнецы на базаре — подшипники, бойки, зубила:

44.

45.

А вот напильники — это уже инструмент:

46.

Точильный (слева) и шлифовальный (справа) круги:

46а.

И их ручной привод, которым можно так же, например, сверлить рукоятку под стержень клинка:

47.

А в старых шкатулках, при виде которых вспоминается «Мясной экстракт Либиха» и которыми Умаровы пользовались ещё при царе…

48.

…хранится шерлак — клейкая масса, во времена Русского Туркестана попавшая сюда от немцев купцов. При гравировке или нанесении клейма ей залепляют углубления, позволяя им сохраниться после перековок и закалок, а затем заливают их латунью или бронзой. Так же шерлак используется местными оружейниками в качестве клея по металлу.

49.

Гравировочный инструмент и готовый орнамент:

50.

И клеймо, такое же, как на двери мастерской:

51.

Самый простой нож можно сделать из заготовки за несколько часов, но собственно ковка занимает меньшую часть времени, куда больше занимает закалка и последующий отпуск, которая может повторяться многократно, то есть обычно печакли работает над несколькими ножами параллельно. Минимальный цикл производства ножа у Хасана Умарова — 2 дня, но в день он может закончить  до 5 ножей. Это, в сущности, тот же ширпотреб, такие продаются за 50-70 тысяч сумов (500-700 рублей). На создание более сложного и качественного ножа уходит 5-7 дней, но стоит такой уже 500 долларов. Обычно Хасан-ака делает комплект из двух ножей в подарочной шкатулке; большинство заказчиков — из Европы и Дальнего зарубежья.

52.

Рукоятки ножей делаются обычно из рога, при нагревании становящегося пластичным, и остывая намертво сходящегося на металлическом стержне клинка. Пичакли в отличие от обычного кузнеца (темирчи) ещё и гравер, и резчик. Одно из самых характерных украшений умаровских ножей — кракелюр, то есть имитация трещин на лезвии.

52а.

Мы так и не спросили Умарова об осознании, что нож — это оружие, а значит может отнять чью-то жизнь. Но у оружейника своя особая ответственность, хороший клинок для него — живое существо со своей волей, нуждающееся в приручении, и каждый оружейник помнит, как однажды его укусил несправедливо обиженный нож. Но выходя на махаллинскую улицу из мастерских, хоть гончаров Нарзуллаевых, Назиров и Юсуповых, хоть оружейников Умаровых и Хусейнзода, я неизменно думал о том, что на таких людях держится мир.

53.

В целом же среднеазиатские ножи бывают очень разные, и я как далёкий от темы человек не возьмусь судить о качестве того, что показано в этом посте. Но даже на базарных развалах, я слышал такое не раз от людей, сведущих в холодном оружие, можно обнаружить как дешёвые поделки, так и действительно качественные ножи… если умеешь отличить одно от другого.

На этом заканчиваю рассказ о достояниях Долины и перехожу к рассказу о её крупнейших городах. В «шёлковом» посте речь шла про Маргилан — с него, стало быть, и начнём.